Гражина. Серия «Закованные в броню» - Элена Томсетт

Теперь, стоя в тени, он решил, что выслушает версию отца и так же, как и герцогиня, попытается сделать все от него зависящее, чтобы восстановить статус-кво. Он тоже сильно скучал по матери.

– Любишь?! – возопила тем временем герцогиня. – Это ты называешь любовью?! Ты, что, решил поиграть в героев рыцарских романов?! Ты не ешь, не спишь как следует, у тебя совсем нет секса. Ты здоровый молодой мужчина, что ты вытворяешь?! Даже в Венеции, семь лет назад, когда ты потерял память, ты вел себя лучше!

– Лусия, тебе еще не надоело? – устало спросил герцог.

– Нет, я от тебя не отстану! Если ты не можешь забыть ее, тогда прости ей измену! Вернись и забери ее из Польши!

– Лусия, это я совершил ошибку, – помолчав, наконец, неохотно сказал герцог, отрываясь от созерцания весеннего неба.

– Какую ошибку, Луис? – тихо спросила герцогиня, боясь спугнуть его откровенность.

– Какую? – герцог невесело усмехнулся. – Это она застала меня с другой женщиной. Этого довольно, Лусия? Ты удовлетворена?

Герцогиня де Монлери казалась озадаченной.

– Она застала тебя с другой женщиной? Ушам своим не верю! Тебя же не интересуют другие женщины, как ты совсем недавно заявил мне в довольно категоричной форме!

Герцог вздохнул и промолчал.

– Так получилось, Лусия, – отстраненно произнес он через некоторое время, когда донна Лусия уже не ожидала ответа на свой вопрос. – Это произошло в тот день, когда в присутствии двух королей, польского и литовского, и мазовецкой принцессы с сыновьями, мой дед открыто заявил о моем нелигитимном происхождении. Эвелина и Андрей тоже присутствовали при этом.

Лусия де Монсада вскрикнула от ужаса и поднесла руку к губам.

– Боже мой! Он что, с ума сошел, что ли?!

Теперь уже герцог поднялся из кресла, подошел к перилам веранды и посмотрел на расстилавшийся перед ним городской пейзаж. Не поворачиваясь к Лусия, он продолжил говорить, и голос его звучал так обреченно и безжизненно, что Андрею до слез стало жалко отца.

– Дед сделал это потому, что хотел, чтобы я остался в Литве. К несчастью, это произошло после того, как Эвелина практически согласилась уехать со мной и Андреем в Италию. Я ни словом не обмолвился ей о том, что я незаконный сын короля Людовика Анжуйского и Алиции Острожской, и, таким образом, больше князь Острожский, чем герцог Монлери. Они пытались использовать ее, чтобы заставить меня остаться в Литве.

– Бог мой, Луис! Мне так жаль!

– Эвелина очень красивая женщина, Лусия, – продолжал герцог, не обратив внимание на ее восклицание. – И очень необычная. У нее много поклонников при дворе, в том числе среди особ королевской крови. Достаточно сказать, что перед тем, как я появился в Польше, польский король серьезно подумывал сделать ее своей новой королевой. Когда она узнала, кто я такой на самом деле, она заявила, что останется княгиней Острожской. Я был очень зол, что она позволила другим людям оказывать давление на себя, на меня и не стала на мою сторону. Словом, король предлагал ей брак, я мог предложить только развод. Я не был с ней откровенен, я скрывал от нее правду о своем происхождении до самого конца.

Лусия де Монсада в немом отчаяньи только покачала головой.

– В ту ночь она закрыла для меня двери своей спальни, – герцог взъерошил свои густые каштановые волосы, которые при свете солнца отливали цветом темного золота. – Я был так взвинчен и раздражен, что просто вышиб дверь и настоял на том, чтобы она пришла ко мне в опочивальню.

Широко раскрыв глаза от изумления, Лусия де Монсада неверяще смотрел на герцога. Андрей затаил дыхание: он слышал, как слуги шептались об этом, гадая, что же произошло между супругами в ту ночь, что заставило герцога поступить подобным образом.

– Ты… сделал… что? – слабым голосом переспросила герцогиня де Монсада.

– Ты все правильно поняла, Лусия, – усмехнулся герцог. – Я вышиб дверь.

– Я не это имела в виду! – отмахнулась от него Лусия де Монсада, вставая и подходя к герцогу, чтобы лучше видеть выражение его лица. – Что ты имел в виду, Луи, когда сказал, что ты настоял на том, чтобы она пришла к тебе в опочивальню? Ты что, ее изнасиловал, что ли?!

Герцог некоторое время молчал.

– Луис! Отвечай немедленно! – не выдержала Лусия.

– Как бы вам это сказать, тетушка, – наконец, медленно, тяжело роняя слова, произнес герцог. – Я хотел поговорить с ней, объяснить ей… и я повел себя невыразимо глупо. Я хотел, чтобы она забыла обо всем, что было сказано в этот проклятый день. Я хотел, чтобы она принадлежала мне целиком и полностью; чтобы она не могла не думать ни о чем, кроме того, что она принадлежит мне и только мне, что она моя плоть и кровь, и она не может оставить меня, что бы ни произошло. Я хотел, чтобы она согласилась пойти за мной на край света, чтобы она дала мне карт-бланш. Я хотел убедиться в ее любви. Словом, я вел себя как последний болван! Она необыкновенная и очень сильная женщина, прекрасная и несгибаемая, как благородная сталь клинка. Я был так глуп, что попытался сломать ее!

Прижав к губам ладонь, герцогиня слушала его с почти суеверным ужасом. Герцог уже не мог остановиться, воспоминания о той ночи жгли его огнем.

– Когда она ушла, – резко и отрывисто продолжал он. – Я почувствовал, что я должен получить разрядку от той злости и разочарования, которые я испытал, при напоминании о том, что я никто иной, как королевский ублюдок. И я только что доказал это самому себе, так по-свински обошедшись с женщиной, которую я боготворил.

– Луис, это не так! – почти со слезами на глазах вскричала герцогиня.

– Мало того, – не слушая ее продолжал герцог, – этот факт теперь знали все: короли Ягайло, Витовт, княгиня Александра и ее сыновья, друзья моих детских лет и будущие короли Мазовии. Я был зол. Я был неудовлетворен. Я чувствовал, что я теряю Эвелину, которую я просто не мог потерять! Словом, я не нашел ничего лучшего, как напиться до беспамятства, а затем получить облегчение с одной из шлюх, которых везде таскает за собой мой друг, граф Энрике Контарини. Именно этот момент маленький граф Бартоломео Контарини выбрал, чтобы наглядно продемонстрировать моей жене, какого рода мерзавцем я являюсь. Честно говоря, в тот момент я сам ненавидел себя больше, чем кто-либо другой. На следующее утро она сбежала с моим дедом в Вязьму.

– Ты не попытался ее вернуть? – через некоторое время негромко спросила Лусия де Монсада.

– Попытался. Она не стала даже разговаривать со мной. И я не могу ее за это винить! Она поступила благородно, позволив мне забрать сына. Я даже думать боюсь, что услышал Анри от слуг, вовсю обсуждавших мое скандальное поведение между собой!

Лусия де Монсада подошла и положила руку ему на плечо.

– Андреас умный мальчик.

– Это правда, – герцог вздохнул. – Но Анри очень любит мать. Он скучает по ней. Боюсь, что он никогда не сможет меня простить.

– А Эвелина?

– Видишь ли, Лусия, – герцог снова смотрел в пространство перед собой. – Узы, связывающие нас с Эвелиной настолько сильны, что мы можем вытащить друг друга с того света. Я чувствую ее боль… надеюсь, она может чувствовать мою! Когда она снова позовет меня, я приду. Сейчас она просто не хочет слышать меня. Но это пройдет. Я должен просто ждать. Но я не могу ждать!

Герцог отошел от перил и взволнованно заходил по веранде. Лусия де Монсада некоторое время, раздумывая, смотрела на него, а потом несколько раздраженно сказала:

– Остановись, ради бога, Луис! У меня уже в глазах рябит! Вы, мужчины, не перестаете меня изумлять. Знаешь, на ее месте, я бы тоже обиделась!

Андрей вышел из тени и почти бегом пересек веранду, в дальнем углу которой остановился отец. Герцог обернулся на звук его шагов, увидел Андрея и на лице его отразилось сначала удивление, а затем некоторое замешательство.

– Анри? – вздернув бровь, вопросительно произнес он.

– Папа, – Андрей с волнением смотрел в лицо отца, как обычно, испытывая чувство гордости и восхищения от того, что этот красивый, высокий и сильный мужчина являлся его отцом.

– Что случилось, Анри?

– Прости меня, отец, – Андрей смотрел прямо в лицо герцога, и тому на секунду вдруг показалось, что он смотрит в светлые глаза Эвелины, настолько манера смотреть и цвет и разрез глаз Андрея напомнили ему жену. – Мама просила передать тебе это… А я забыл!

Андрей протянул герцогу руку, в которой сверкнула на солнце тонкая цепь, заканчивающаяся католическим крестом.

– Записка? – подсказал герцог, принимая из его рук цепочку и внимательно разглядывая крест, слишком крупный для того, чтобы принадлежать женщине.

– Ах, да! – Андрей вытащил из кармана смятый листок бумаги.

Герцог развернул записку и у него упало сердце – записка была написана знакомым почерком его матери. Даже не отдавая себе отчета в том, что он делает, он мгновенно прочитал ее от начала до конца.